— В 20 лет я стала мамой, поэтому мыслей о личном будущем у меня не было. Всё моё будущее состояло из дочери. Каждый день я придумывала новое меню для неё. Думала о том, как сделать так, чтобы у меня было больше времени, чтобы успеть больше дел. Но если утром всё было хорошо, то к обеду мой план рушился, потому что у ребёнка был свой.
Мыслей по поводу будущего не было совсем. В двадцать я ещё не до конца представляла, что я мама. Мне нужно было научиться жить с этой мыслью. Самое страшное было, когда дочь заболевала. Тогда я впервые начала верить и молиться. Это было последнее лекарство, которое я могла дать ей. Просто верила. Мне это помогало справиться со страхом. Происходили чудеса, когда я плакала. И жар спадал, и температура падала.

— Да, именно в 40 лет я поняла, что нужно научиться мечтать для себя. В детстве у меня были мечты, связанные с близкими: мои родители, брат. Когда появилась своя семья я начала загадывать желания для них. Но в сороковой день рождения я посмотрела на себя в зеркало и поняла, что надо придумать что-то интересное для себя. Мне впервые понравилось моё отражение в зеркале. Все боятся, что сорок — страшная цифра, даже примета есть, что нельзя отмечать день рождения. Это глупости.
К этому возрасту все большие желания, связанные с семьей, сбылись, и я решила помечтать для себя. Всегда хотела свой дом. Сейчас он у меня есть, но он просто получился сам собой, так как достался в наследство от дедушки. Но я бы хотела выбрать дом сама. Знаю, что он точно должен быть где-нибудь за городом. Я долгие годы ощущала себя ближе к земле и к воздуху. Хотела бы жить там, откуда тянутся корни моего деда, под Ростовом-на-Дону. Это не зов крови. Просто мне это близко, я чувствую. Я слышу речь, вижу жизнь в сёлах, мне нравятся их дворики и маленькие калитки. Остальные мечты я приберегла. Их нельзя вслух озвучивать, это должно взращиваться в правильной атмосфере.

— Да, верю, но не всегда доверяю. Что для нас вера? Это то, что нельзя потрогать, увидеть или почувствовать на вкус. Вера где-то внутри. Глубоко. А доверие — осязаемо. Когда падаешь и близкий поймал — это доверие. Я верю в силу слова, ведь «В начале было слово…». Если ты будешь хорошо думать и говорить, а самое главное — верить в то, что произносишь, тогда в 99% это и произойдет. Но всегда есть этот 1%, который мы оставляем на волю случая.

— Лёгкий и сложный вопрос. Верить, как в такового Бога — нет. Вера появилась, когда появился первый ребенок. Мне это помогало справляться с трудностями, было ощущение, что ты не один. К сорока годам, с потерей папы, пришла уверенность, что Бог — есть. Папа всегда подводил меня к этому. Он объяснял, ненавязчиво рассказывал, приводил примеры. Раньше это было просто интересно, но веры не было. Когда папа заболел, муж из командировки привез икону. Я поставила её к папе в комнату. Он сказал: «Хорошо, что она тут стоит. Я уже в том возрасте, чтобы молиться за свою душу». Я сказала, что просто хочу, чтобы ему не было больно. Он ответил, что ему помогает. После его смерти и мне стало помогать. Я верю больше в папу, чем в Бога. Бог меня обижал, а папа — никогда.

— У меня развитое чувство интуиции. Я всегда ощущаю грань, где я могу справиться сама вместе с верой в лучшее, а где мне действительно нужна помощь других людей или специалистов. Есть пословица, она отражает моё отношение к этому: «На Бога надейся, а сам не плошай».

— О, я всегда себя чувствовала страждущими, обязательно негативными героями произведений, которые ты читала. Но, читая, ты обязательно искала светлые черты в этих персонажах.
Я бы хотела быть Преображенским из произведения «Собачье сердце». Всегда вслушиваюсь в его слова. Он где-то между богом и наукой. С одной стороны, Филипп Филиппович — человек здравого смысла. Человек, который точно произошёл от обезьяны. Но он задумывается о глубоких, вечных вопросах. Человеку подвластно сделать всё: обустроить всё, что создано природой. Но какие-то силы делают своё дело, и невольно задаешься вопросом, а нужно ли вмешательство человека?
Я всегда оставляю себе кошечек-инвалидов. Я их жалею и взращиваю, а потом они оказываются здоровыми, способными себя прокормить. Выгнать их на улицу невозможно, потому что мы ответственны за тех, кого приручили. Но иногда смотришь на их наглые морды и очень хочется. (Смеется)

— «До и после». После 33 лет жизнь перевернулась на 180 градусов. Я поняла, что думала и жила неправильно. Жалко прожитые годы из-за ошибок. Можно было бы прожить по-другому, интереснее. Многие куски жизни выпали из памяти.

— Я посмотрела передачу, после которой мне было очень стыдно. Я плакала, что был такой момент в моей жизни. Я даже подошла к Владе (младшая дочь) и сказала ей, как мне стыдно перед Златой (старшая дочь). Передача была про то, что мать бьёт свою дочку. Там было признание психолога, которая тоже так поступала с сыном. Меня настолько это взволновало, я хотела просить у тебя прощения. Никогда не поступай так, как делала я. Может, это отпечаток моего детства, поэтому я думала, что это правильно. Бить детей нельзя. Нельзя выбивать неправильный почерк, мелкую ложь, капризы. Это у тебя проблемы, тебе нужно идти к психологу, выспаться, что-то сделать с собой, но не вымещать усталость на ребёнке. Когда появилась Влада, я поняла это, не потому что она любимый ребёнок — нет. Такого не было. Но с ней я так не поступала. У всех есть грешок, но такое допускать нельзя

— Я была бы фиолетовым. Это мой любимый цвет, он может быть и теплым, и холодным. Я люблю цветы этого оттенка, постельное бельё, шторы и шапки… Злата — оранжевый. Круглое на закате солнце, твой детский комбинезон, яркий апельсин. Это цвет радости. Он тёплый, вкусный и чистый. Мой муж — это тёмно синий, хоть он и любит зелёный, но у меня с ним такая ассоциация. Он самодостаточный, уверенный. Он синее осеннее небо, которое я очень люблю. Мне нравятся на нём темно-синие свитера, они ему идут. Влада пёстрая в крапинку, непонятно какого цвета. Такая перепёлка. Для меня она — серый цвет, в разных его оттенках. Строгая, правильная, справедливая.

— Моей двоюродной сестре, Галке, лет восемь, а мне где-то десять. Было новоселье в их новой квартире. Весь дом отмечал. Во дворе собрались соседи, были накрыты столы. Поздний вечер. Мы пошли в туалет, а там выключатель нерабочий. Надо было соединить проводки, чтобы свет включился. Галя начала соединять, и тут искра! Она закричала! Мне показалось, что её убило током. Но свет зажёгся. Мы тогда так вцепились в друг друга и плакали. Её током не ударило, она испугалась просто. Но мы минут 10 плакали обнявшись.

— Если бы можно было сказать себе тогда: «Отбрось эту глупую гордость и доучись до конца!». Если бы я тогда знала, что пожалею, что не доучилась. Не считаю ничего в своей жизни ошибкой. Да, есть вещи, за которые мне было стыдно, но ничто не ошибка. Только жалею, что не доучилась тогда. Нет, не для того, чтобы мой диплом сейчас лежал на серванте. Но мне кажется, что я бы считала себя другим человеком. Это такая мелочь — получить диплом. Но, по-моему, она придаёт уверенности для становления личности. Это маленькая ступенька, пройдя которую, ты можешь себя похвалить. Ты справился! И неважно на тройку или пятёрку ты сдал, важно, что ты прошёл этот путь. Жалею, что мне не удалось этого ощутить. Я бы хотела, чтобы 20-летняя я это поняла. Мне бы это помогло стать увереннее.