Литейный проспект. Подхожу к дому номер 36. Точка моего назначения. Обращаю внимание на вывеску: фотография красивого интерьера. Захожу внутрь.
— Вы в музей?
— Да.
— На второй этаж и направо.
— Спасибо.
Поднимаюсь по лестнице, поворачиваю. Подхожу к кассе.
— Слушаю вас.
— Один билет в Музей-квартиру Некрасова, пожалуйста.
— Билет какой будет? Какая категория граждан?
— Ученический.
— 60 рублей, пожалуйста.
Билет куплен. Достаю фотоаппарат. Без него не обходится ни один визит в музей. Фотографирую надпись на двери. Вхожу в первый зал. Погружаюсь в атмосферу... Группа людей. Идёт экскурсия. Стараюсь не мешать. Начинаю осмотр экспозиции в обратном порядке. Меня останавливает женщина, работник музея: «Покажите, пожалуйста, билет». Достаю из рюкзака билет. Иду дальше.

Прохожу комнаты. Одну за другой. Фотографирую, фотографирую и снова фотографирую. Не могу оторваться от деталей убранства, собраний личных вещей, рукописей, которые находятся под стеклом.
Ко мне подходит смотрительница музея, говорит: «Какие приятные щелчки. Словно своеобразная медитация». Улыбаюсь в ответ. Для кого-то звуки фотоаппарата ассоциируются с медитацией.

Следующий зал. Какой же красивый узкий коридор. Белые стены, бордовые и розовые занавески. Больше влюбляюсь в это место.
Снова портреты, снова журналы и книги, снова отражения в зеркалах. Все словно перемешалось. Я больше не вижу предметов. Передо мной предстала сама история. Здесь была приёмная Некрасова, а тут спальня, в этой комнате он печатал свои журналы – «Отечественные записки» и «Современник». Прошлое молчит, но не тогда, когда ты к нему прикасаешься.
Не слышу голоса экскурсовода. Только звуки фотоаппарата. Щёлк, щёлк-щёлк, щёлк.

Стол с огромным количеством журналов и книг, напоминающих о прошлом. Как же это великолепно, так и хочется сфотографировать. Золотые подсвечники, деревянные стулья прошедшей эпохи, белая скатерть.
Меня словно магнитом тянет вперед. Комната с роялем. Музыки нет, но так хочется, чтобы она вдруг заиграла. Даже ноты уже приготовлены для пианиста, нужно только его найти.
— Вы со знанием дела фотографируете, да? — с заинтересованностью спрашивает меня смотрительница, прерывая мои музыкальные размышления.
— Да.
— Сразу видно.

Теперь я уже медленнее осматриваю экспозицию, но всё также не могу удержаться от того, чтобы не сделать фотографию.
Спальня Некрасова. Каким же нужно стать великим при жизни, чтобы место, где ты ел и спал, после твоей смерти сделали музеем.
Мысли прерываются. Передо мной маленький прикроватный столик. На нём лекарства. Будто ещё вчера они использовались по назначению. Но нет, с того дня прошло много лет.
Комнату украшает портрет Некрасова. Здесь он уже смертельно болен. На картине тот же столик. На нём не только лекарства, но и рукописи. Некрасов работал не покладая рук всю жизнь. Миру всегда тяжело терять таких выдающихся людей.

Мысли прерываются. Ко мне подходит уже полюбившаяся мне добрая смотрительница. Она спрашивает о цели моего прихода в музей. Рассказываю. Она вдруг прерывает меня и спрашивает:
— Как назывался сатирический журнал Некрасова?
— Не знаю.
Возвращаемся в предыдущий зал и одновременно читаем название журнала, который лежит на столе. «Свисток». Довольно смелое название.
— Какой вклад внес Николай Некрасов в журналистику? — спрашиваю.
— Николай Алексеевич Некрасов — «менеджер высокого класса», человек большого ума: мог просчитать всё на много ходов вперёд. Он был хорошим игроком в карты, всегда выигрывал, деньги вкладывал в редакцию. Журналистом тоже был хорошим: поднял тираж журналов. У него печатались наши ведущие писатели и зарубежные тоже. Молодёжь считала его очень прогрессивным, даже лучше Александра Сергеевича Пушкина. Некрасову даже присылали письма и телеграммы без адреса — просто Некрасову Николаю Алексеевичу. Все знали, где он живёт в городе на Неве.

Хочу ещё раз осмотреть уже полюбившуюся экспозицию музея.
Снова слышу голос экскурсовода: «… Некрасов был разносторонним человеком. Охотой занимался, в карты играл...». Где-то я это уже слышала.
Перехожу в другую комнату, за мной следует голос экскурсовода:
«…Когда Некрасов приехал в Петербург, он очень бедствовал, практически нищенствовал. Ему приходилось много работать. Потом к нему пришёл успех, только благодаря его трудолюбию. Несмотря на такое прошлое, Некрасов не был жадным человеком, не только очень хорошо оплачивал труд своих сотрудников, но и многим людям помогал: и друзьям, и врагам, причём делал это анонимно…». Даже не знала, что ему когда-то приходилось искать средства для выживания.
Пора сделать еще один круг по музею. Пытаюсь вспомнить, что мне еще хотелось сфотографировать. Слышу: «...Этот портрет Некрасова, пожалуй, самый известный...». Точно. Его ещё не сфотографировала. Дожидаюсь, пока экскурсионная группа уйдет, и делаю долгожданную фотографию.
Наверное, уже осмотрела всё в этом музее, но так не хочется уходить. Дружелюбных смотрительниц, интересные и колоритные экспонаты можно найти не везде.
Вспоминаю цитату П. А. Гайдебурова о музее, которую прочитала на сайте: «История этих комнат есть история литературных отношений целой эпохи, история русской журналистики».